Некогда директор производственной фирмы, теперь блогер, прошедший несколько лет российско-украинской войны, рассказал "Цензору" об организации связи для батальона, об информационной атаке со стороны России и ее последствиях, о боевом духе в армии и о "Кофе с привкусом пепла".
18 РЕБЯТ – 18 МЕШКОВ ИЗ РЕФРИЖЕРАТОРА, ПРИ КАЖДОМ ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ. ЭТУ НОЧЬ Я ЗАПОМНИЛ НАВСЕГДА
Я всю жизнь прожил в Мелитополе, с самого рождения. За минусом срочной службы в советской армии. На момент начала войны работал исполнительным директором производственной фирмы.
Для меня самой страшной стала ночь с первого на второе марта 14 года, когда я прочитал в новостях, что Путин получил разрешение на ввод войск в Украину. Я понял, что пришла война.
Мелитополь – всего в 250 километрах до Симферополя. А до Чонгара, границы с Крымом, – 120-130 км. Еще страшнее было от того, что дома не было никакого оружия, только жменя удилищ – я с детства увлекаюсь рыбалкой. То есть защитить свой дом и семью было нечем. И вообще, я был очень далек от этого всего – никакого боевого опыта, кроме срочной армии.
На тот момент я был в резерве. Согласно мобилизационному предписанию, при объявлении мобилизации я обязан явиться в военкомат в течение двух часов. И когда Парубий ее объявил, правда, потом все это переигралось в военные сборы, я взял свой военный билет, собрал сумку и пошел в военкомат. Туда пришли еще, наверное, человек 40 с такими же перепуганными глазами, как у меня. Все прекрасно понимали, что армии у нас нет.
И когда нас уже призвали, мне пришлось делать выбор: либо соглашаться с этим призывом, либо делать вид, что не сейчас. Но я не смог себе объяснить, почему нет. Я обязан - так меня воспитывал покойный отец, школа. А остаться дома – это каждое утро смотреть в зеркало и спрашивать себя: "Что, страшно стало?". В итоге я был официально мобилизован. Пришлось оставлять место работы. Хотя меня не хотели отпускать –на мне было зациклено практически все. Но я написал заявление - и какое-то время с шефом, моим другом, мы вообще не общались, но потом помирились.
На фронт я попал не сразу: меня призвали в военкомат на должность командира отделения связи. Воинское звание у меня было сержантского состава - старшина. И когда начались боевые действия, совершенно случайно я стал волонтером. Тогда сформировался 23 батальон ТРО и командир одной из рот, мелитополец Дима Герасименко (Сейчас он замкомбрига одной из бригад) рассказал, что у них почти ничего нет из снаряжения - ни касок, ни бронежилетов, ни раций, только оружие и БК. И я, пользуясь своими связями, - знал много бизнесменов в городе, - собрал сначала на приборы ночного виденья, потом рации. И вот так потихоньку начал волонтерить. Было удивительно, что город, который считался на 80% пророссийским, начал сильно помогать армии. А когда 14 июня над Луганском сбили ИЛ-76, это наш мелитопольский борт, для города это была большая трагедия.
28 августа я был в карауле – и оказался среди тех, кто ездил выгружать погибших в Иловайске в морг. 18 ребят – 18 мешков из рефрижератора, при каждом личные вещи. Эту ночь я запомнил навсегда. Наверное, тогда все, кто были задействованы в этом, начали седеть.
В сентябре стал формироваться 37 батальон ТРО. Некоторые ребята из военкомата ушли туда - я начал помогать и им, как волонтер. Как-то в октябре приехал к ним с грузом помощи - и тут же начальник штаба бата полковник Илья Евгеньевич Лапин предложил мне занять вакантное место начальника связи, поскольку подразделение скоро уходит в зону АТО. Это достаточно важная и серьезная офицерская должность. Я боялся, что не справлюсь – у меня не было военного образования и следовательно специальных знаний. На что Илья Евгеньевич сказал, что Леша, мы тут все такие. У тебя есть высшее образование, поэтому насчет воинского звания не переживай. Есть приказ министра обороны присваивать офицерское звание тем сержантам, которые находятся на должностях. И это было последней каплей, чтоб я принял решение. Я снова подумал, что если не соглашусь, буду спрашивать себя снова и снова: "Неужели зассал?" В итоге я поставил жену в известность, что еду на войну - и 23 октября я приехал в батальон. Тогда этот бат уже был обеспечен брониками и кевларовыми касками. Мы даже получили новые куртки, называли их "гелетейки". Да, они были скорее из пластмассы, чем из ткани, но подразделение хотя бы стало похоже на армию.
МЫ ПОПАЛИ ПОД "ГРАДЫ". ЭТО ИМЕННО ТЕ "ГРАДЫ", КОТОРЫЕ БИЛИ В ЯНВАРЕ 15 ГОДА ПО МАРИУПОЛЮ
24 октября мы отправились в зону АТО. Прибыли в Селидово, расположились в пансионате - и у нас было несколько дней "принюхаться" к войне. В батальоне было почти 500 человек на тот момент. Из них всего около 40 имели опыт боевых действий – это ребята, которых к нам перевели из 40 бата "Кривбасс". А первого ноября мы получили приказ занять позиции в районе Авдеевки: на теперь уже достаточно известной всем девятиэтажке, в районе будущей промки, на Ясиноватской развязке и в поселке Красный партизан (Бетманове с 2016 года). Всего получилось у нас 7 ВОПов.
Если вспомнить первые обстрелы – никто тогда не понимал, что это за звуки. Все сильно отличалось от учений. Когда пришли данные, что будет обстрел нашего лагеря, мы быстренько все оделись и пошли в укрытие. Сидели там, наверное, минут 30, но обстрела не было. Вернулись в палатки. Легли спать. Я разделся до термобелья, укрылся спальником, успел пожелать ребятам "доброй ночи" - и тут слышу шелест, который никогда в жизни не слышал. Такое ощущение, словно кто-то гигантский вбивает в землю гвоздь одним ударом. А со вторым грохотом я понял, что это обстрел. Через 10 секунд я очутился в укрытии. На голове каска, на ногах берцы – все остальное осталось в палатке. Я замерз, как собака, пока пережидали обстрел – э то было 21 или 22 ноября. Нас "утюжили" минут 30. Работала арта. Когда все закончилось, в голове начали кружиться дурные мысли: "А если бы прилетело, а если бы убило?" И если их вовремя не остановить, они б "снесли крышу". Понимая, что уже все позади, мы с пацанами начали смеяться. Юмор – это одно из психологических средств разгрузки на войне. Но после этого обстрела, за весь период службы я больше никогда не раздевался полностью.
9 декабря было очередное перемирие. Тогда случился самый сильный обстрел лагеря. Крыли нас серьезно, минут 40, причем били по нашему складу с БК. Рядом стоял "Урал" груженный тротилом. Как мы остались живы, я не знаю. Видимо, у Бога было очень хорошее настроение – никто не погиб. Ни одного осколочного ранения. Ночью сразу после обстрела мы задержали женщину-корректировщика.
28 декабря батальон вышел на ротацию, получилось почти два месяца в зоне боевых действий. За это время мы потеряли двух ребят: Андрея Ломейко и Романа Швачко. На ротации мы должны были стоять до конца февраля. Но уже 15 января выехали на рекогносцировку с комбатом и разведчиками под Мариуполь. 21 января наш отдых закончился - батальон занял позиции в районе Талаковки и Гнутово. А 24 мы поехали в Гнутово ставить радиостанцию командиру ВОПа – и попали под "Грады". Это именно те "Грады", которые били в январе 15 года по Мариуполю. И не только по городу, а по всей линии. Но у Бога и тогда тоже было хорошее настроение – никто из нас не погиб, хотя мы были в самом эпицентре. Приехали на ВОП мы на УАЗике. Когда начался обстрел, мы с водителем были не в машине, а еще два парня остались в "буханке" (УАЗ). Когда на голову посыпались "грады" - я и водитель с сумасшедшей скоростью нырнули в окоп. Если бы мне кто-то сказал, что я могу так быстро передвигаться, я б никогда не поверил.
Обстрел длился секунд 20, но их надо было пережить. Я вспомнил все молитвы, которые знал. Точнее не знал ни одной - все сочинил на месте. Когда все закончилось, я понял, что лежал без каски, а на голову положил ящик из-под боеприпасов, который лежал передо мной. Но в такие моменты ты ничего не соображаешь – действуешь на автомате. Наши ребята в машине упали на пол. Удивительно, но осколки прошли выше того места, где они лежали, и ниже их. А потом был второй залп. Мы не сразу разобрались – упали на землю, оказалось, что это начала работать наша арта. У машины было пробито колесо – и мы на трех колесах доехали до Гнутово, там поменяли запаску и начали ржать – поняли, что выскочили оттуда, откуда не выскакивают. Но истерика прошла - и в базовый лагерь мы вернулись уже в гробовой тишине. А на следующий день надо ехать снова, ведь задачу мы не выполнили, рацию не поставили. Я спросил у пацанов, а не страшно ли? Они в ответ: "Командир, а тебе?" Я сказал, что до усырачки страшно, но надо. В этот раз обошлось без обстрела - рацию поменяли.
НАЧАЛЬНИК СВЯЗИ В БАТАЛЬОНЕ – ЭТО ТОТ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ ЧУТЬ МЕНЬШЕ, ЧЕМ КОМБАТ
Когда началась "Широкинская операция", где-то в 20х числах февраля нам пришло распоряжение подготовить сборную роту для выдвижения в район Широкино. Мы вышли туда на рекогносцировку. Должны были сделать с нуля позиции между Бердянским и Широкино. Тогда меняли десантников. Вместо них заходил "Азов", потом "Донбасс" - и там получился симбиоз разных родов войск, которые никогда раньше друг друга не видели. "Азов" был впереди, мы чуть дальше, наша разведка работала вместе с их разведкой . Вместе пытались работать и артиллеристы бригад, что там были. И наш замкомбата по боевой работе, полковник Павел Антонович Ивко, - в свое время он командовал полком реактивной арты, - собрал под свое крыло всю артиллерию, которая там была. Сидел с ними, наверное, двое суток. И за это время он сумел создать единую систему управления огнем, которая работала как часы. Впоследствии, когда парни начали работать, российские оккупанты не ожидали таких четких действий.
Интересная картина была на КП: в одной комнате сидели связисты всех подразделений - это где-то 10-11 радиостанций. Начинался бой - и они все начинали орать. А когда звонил командующий сектором, я должен был из этого всего крика изъять какую-то суть, чтоб кратко ему рассказать. Было сложно, но очень увлекательно.
Под Широкино мы стояли практически безвыездно полгода - до 8 июля. Потеряли троих ребят. Двоих корректировщиков и одного разведчика: Дим Димыча Щербака, Олега Макеева и Толю Дубовика. Ну, а потом, когда вышли на полигон в Черкасское, пошла смена поколения. Ребята четвертой волны мобилизации уходили на дембель. То есть почти все мои пацаны со взвода связи ушли. Прибыли новые, которых нужно было заново обучать.
Если говорить в целом о моих обязанностях - с меня связист, как с Промокашки скрипач (имеется в виду фильм "Место встречи изменить нельзя"). Я скорее был менеджером. Главной моей задачей было сделать так, чтоб этот коллектив работал. Например, достать генератор – это тоже моя задача. Их не было. И мне сильно помог под Широкино уже покойный Леонид Краснопольский. Мне нужно было 2, он передал 5. Начальник связи в батальоне – это тот человек, который знает чуть меньше, чем комбат.
Очень помогали под Мариуполем связисты сектора - два полковника из Генштаба. Это мужики, которым при встрече я с превеликим удовольствием жму им руки. А еще огромное спасибо нашим офицерам: Начальнику штаба Лапину Илье Евгеньевичу, Ивко Павлу Антоновичу и нашему комбату, полковнику Лобасу Александру Анатольевичу, позывной Соболь. Его называли Батей - а это в батальоне показатель уважения. Уникальный человек, который никогда не бросал своих. Когда под Павлополем попали на минное поле и погибли двое разведчиков (один из них лучший разведчик сектора) и четверо были ранены, комбат, узнав об этом, лично возглавил группу эвакуации. Хотя до сепаров там было гораздо ближе, чем до нас.
Дальше практически год мы простояли на позициях под Чермалыком. Батальон участвовал в деокупации Павлополя. В 16 году осенью нас вывели на вторую линию, и весной 17го, после полигона, мы вышли в район Чонгара. Правда, сводная группа батальона: артиллеристы и разведчики работали в районе промки. В итоге Соболь ушел в ОК "Південь". Нам дали другого комбата, потом еще одного. А меня осенью 17 года перевели в Киев, в Минобороны, в ГУРСМЗ (Главное управление развития, сопровождения и матобеспечения ВСУ). Мы хотели вывести популяризацию армии на совершенно другой уровень. К примеру, выпустить гражданскую линейку одежды с какими-то элементами армии. Это очень сильно раскручено в странах НАТО. Там можно зайти в магазин и купить себе вещь с эмблемой какого-то крутого батальона. Но когда у нас поменялось руководство страны, стало понятно, что это уже никому не интересно. Плюс я принципиально не стал служить под эгидой такого Верховного Главнокомандующего, как Владимир Зеленский. Поэтому на данный момент я в резерве.
И обязан буду идти воевать, если призовут. Хотя если говорить про настроения на фронте сейчас – это будет 15 минут сплошного мата. Когда я читаю новости о разведении войск и о том, что наша армия должна сделать шаг назад, хочется сказать, а вы сначала спросите про это у командиров батальонов, которые эти позиции отвоевывали и держат не один год.
А если говорить о мотивации: солдатам все время говорят, что это наша земля и вот за это село мы должны умереть - и они умирают. А теперь им скажут отойти назад, то есть оставить места, за которые отдавались жизни – и вот это очень сильно уничтожает боевой дух в армии. Войну можно либо выиграть, либо поиграть. И все разговоры на тему "Давайте договариваться", "Мы должны услышать ту сторону" – это все в копилку "проиграть". Бог дает нам урок сейчас, который многие до сих пор не понимают. Немало людей и сейчас жаждут русского мира, но они понятия не имеют, что это такое. Таким людям я могу сказать следующее: "Когда возле вашего дома ляжет хотя бы одна мина – у вас будет только одна мысль "выжить" и чтоб выжили ваши дети, а если они в этот момент начнут кричать от ужаса – вы сойдете с ума".
Но сейчас вот этот русский мир достаточно близок, я вижу очень плохой сценарий для страны. Информационные ресурсы пророссийские, они по привычке атакуют предыдущую и нынешнюю власть, чтоб люди разуверились и в тех, и в других, расчищая тем самым электоральное поле для прихода, к примеру, Бойко. Именно поэтому Кремль играет на раздробление общества – и если не будет фигуры, которая объединит нацию, которую поддержат все проукраинские партии, тогда здесь будет Россия. Но даже если сюда придут пророссийские силы, я точно никуда не еду. Возьму бронежилет, каску и выйду на Майдан. И я уверен, что если будет стоять выбор Украина или Россия – все распри насчет политиков забудутся и противостоять этому выйдет очень много людей.
Они снова станут на защиту своей Украины. Я говорю своей, потому что для кого-то это дом, семья, может, город. Но на фронте, когда ты понимаешь, что находишься в центре событий, это понятие расширяется до масштабов страны. Именно в тех условиях прививается уважение к флагу. И война с Россией во многих эти чувства и ценности пробудила. Многие вещи обрели мощные смыслы. Когда я уходил на фронт, у меня появился свой подшефный 5 класс – это ученики мелитопольской 19 гимназии, я их называл "маленькими укропчиками". Сейчас они, конечно, уже выросли. Тогда эти дети написали мне большую стопку писем. А когда мы приехали в Селидово, я вспомнил про них – и начал читать. В какой-то момент, у меня выступили слезы. Я всю службу проносил несколько писем в бронежилете.
Война меня изменила полностью. Вот ты общаешься с человеком, а вот он выходит из КП, а через 10 минут погибает, начинаешь думать: а почему ты его не предостерег от чего-то? Наверное, мог же. И вот это "если бы" потом появляется и в обычной жизни. Ясно, что у каждого свой характер, свои "тараканы", но сегодня, поругавшись с человеком, ты можешь завтра жалеть, что не сказал ему чего-то важного, ведь, не дай Бог, с ним что-то случится. Я до войны часто конфликтовал с дочерью. А после 14 года мы ни разу с ней не поругались. Ну, а в остальном, в принципе, я тот же Алексей Петров только с бородой. До войны я никогда бороду не носил.
"КОФЕ С ПРИВКУСОМ ПЕПЛА"
Я давно вел свой блог в фейсбуке. Когда началася Майдан, который я поддерживал, начал писать достаточно активно. А уже во время службы – еще активнее, понимая, что это маленький, но вклад в контринформационную войну против России. И в какой-то момент люди начали комментировать мои посты, что, Леша, тебе надо писать свою книгу. Сначала я отбросил эту мысль. Но однажды, во время совместного дежурства со связистами 21 батальона, когда мы ночью сидели и болтали с ребятами, у одного из них из рюкзака торчала книга "Аэропорт" Сергея Лойко. Я взял почитать – и понял, что мне тоже есть что рассказать. Да и придумывать мне ничего не нужно - буду описывать все, что видел сам. В итоге, процентов 80 моей книги "Кофе с привкусом пепла" было написано в телефоне. Там нет вымышленных имен и событий, кроме имен двоих бойцов, которые я изменил по их просьбе. Сейчас я, может быть, писал бы ее по-другому, может, уделил бы внимание деталям. Но тогда я понял, что если не выложу все, что накопилось внутри, у меня сорвет крышу. Когда закончил, дал почитать книгу одним специалистам - они сказали, что сыровато. Но я чувствовал, что надо выдать ее сейчас. Хотел дать почитать комбату, на что он возразил: "Леша, если бы Моцарт всем подряд давал послушать свои произведения, он бы никогда не стал Моцартом."
Эта книга далека от каноничного понимания книги. Но многие вещи, написанные о нашей войне, ценны тем, что они от первого лица. Такие произведения я бы включал в школьную программу, как и фильмы, такие, как например, "Киборги".
Еще я веду блог на ютубе, и позиционирую его, как маленький информационный ВОП. Я стараюсь разбивать российские фейки об Украине. И хотя мне бы хотелось вести свой блог о рыбалке, сейчас намного важнее делать вещи, которые так или иначе работают в интересах нашей страны.