Голоса оккупации: истории жительниц Мелитополя, вырвавшихся из захваченного города

24 февраля мелитопольцы, как большинство жителей Украины, проснулись от мощных взрывов. В тот же день в город вошли войска рф. 

Еще какое-то время работала легитимная власть, но 11 марта вооруженные российские солдаты похитили городского голову Ивана Федорова. После этого в регионе начались массовые похищения гражданских. Через несколько дней мэра выпустили из плена, но Мелитополь остался под оккупацией. 

Журналисты онлайн-медиа "Свідомі" записали истории местных жителей о жизни после 24 февраля и спасении от российской оккупации. Дальше приводится прямая речь, имена героев изменены из соображений безопасности.

Оксана

Мы не верили в начало войны. У меня был обычный рабочий день, работаю преподавателем. Когда услышали взрывы, дети начали писать массово: «А уроки будут? А будем ли дальше продолжать?». Меня охватил страх. Когда последующие дни были взрывы, я просто плакала. Мне казалось, что вот-вот умру, вот-вот что-нибудь случится.

Я жила в угловой квартире на 5 этаже, потому боялась, если ракета и попадет, то сюда. Мы спускались в подвальное помещение, и там было настолько темно, что глаз вообще не адаптировался, это была совершенно полная тьма. Это ужасное чувство, особенно когда ты там сидишь и не понимаешь, что происходит рядом. Однажды прямо возле нас взорвали танк. Взрыв был такой сильный, что мне стало тяжело дышать.

Моя мама – фармацевт, и мы все время помогали ей, потому что был бешеный поток людей. Также в любой момент могли обокрасть аптеку. Люди просто выбивали стекла, забирали лекарства, потому что всех запугали, что больше не будет возможности купить лекарства. Особенно запугали тех людей, которые зависят от жизненно необходимых препаратов. Помню, как люди на днях ждали в очереди, молодые мамочки звонили по телефону и умоляли найти детское питание для своих недоношенных детей. Помню, как бабушка стояла в очереди с 5 утра и так и не успела приобрести лекарства, потому что в 17:00 объявляли комендантский час. Тогда мой отец рисовал таким людям на руках числа, чтобы они были первыми на следующий день.

На своей работе, во Дворце творчества, мы дежурили по сменам, потому что россияне поселились в соседнем большом корпусе и нужно было контролировать, чтобы они ничего не украли. Мы сидели в меньшем.

Вечером никакого транспорта не было, добраться домой можно было только пешком, а на улицах ни души. Как апокалипсис. Никто даже из окон не выглядывает. И вот ты идешь, где-то вдалеке слышен взрыв, но тебе никто не поможет, потому что на улице реально нет ни души.

Многие пропали без вести. С активистами 100% что-то случалось. У меня есть знакомые, о чьей судьбе я еще ничего не знаю. У моей подруги папа бывший работник МВД. Пережил инсульт, потому получил инвалидность. Русские заставляли его работать на них. Он говорил: "Ребята, даже если бы я хотел на вас работать, я не могу физически". В ответ они пугали: "Если хочешь увидеть свою дочь живой, надо".

Нам пришлось выезжать через Россию, потому что в Украину тогда не пускали. Россияне проверяли нас на блокпостах, которые встречались каждые 10 минут. Каждый раз просили мужчин раздеваться полностью. С нами ехал парень с тату, так россияне каждое из них рассматривали и спрашивали, что это значит. Сложно было решиться, потому что боялись, что может быть какая-либо уголовная ответственность в Украине за выезд через Россию. Но другого выхода не было. В Мелитополе жизни нет.

Но уверена, что справедливость восторжествует. Уверена, что жизнь в Мелитополе возобновится. Я очень скучаю по дому.

Таисия

24 февраля в городе были слышны первые взрывы. Я тогда лежала в больнице, но всех отправили домой. В городе чувствовалась паника: уже не работали банкоматы, не было горючего, а все продукты быстро разбирали. Люди наспех готовили «тревожные чемоданы», делали запасы воды и обустраивали укрытие. Вечером российские танки уже находились возле города.

Еще в начале полномасштабного вторжения местные власти и граждане организовались и патрулировали как дружинники, чтобы не было мародерства. Когда мэра похитили, а временная оккупационная власть захватила админздания, их избили. После этого люди тихо начали исчезать — их похищали.

В Мелитополе есть огромный флагшток с украинским флагом. Когда россияне спускали флаг, мы плакали. Это было как раз тогда, когда похитили Ивана Федорова (мэра Мелитополя – ред.). Тогда пришло понимание, что город оккупировали. Это была своеобразная точка невозврата.

Было впечатление, будто семья осиротела, и непонятно, что будет дальше. Чувствовалась удручающая тишина. У нас говорили, что лучше бы «бахкало», потому что мы знали бы, что о нас помнят и за нами идут.

Если раньше мэр, городские власти, коммунальщики еще как-то держались и организовывали штабы гуманитарной помощи, то после этого все разворовали. Затем часть выдавали как помощь от России, а часть россияне забрали себе.

В первый день из банкоматов выгребли все, потом около месяца денег в городе не было. Кто не успел снять наличные, уже не имели откуда взять их. Люди обменивались всем, что было, потому что продукты, которые были в магазинах, раскупили сразу, а новых в город не завозили. Пригодились закрутки, которые закрывали предыдущие годы — за время оккупации поели все.

Впоследствии банки начали выдавать наличные, которые остались в отделениях. Надо было стать утром в очередь, отметиться в тетради — наш порядковый номер был больше 6 тысяч — ежедневно приходили и только через неделю-две могли получить 1-2 тысячи гривен. Как бы русские не пытались ввести рубли, в городе используют две валюты. В большинстве магазинов ценники стоят и в рублях, и в гривнах.

Купить пачку прокладок можно было за тысячу гривен, памперсы для взрослых – за тысячу-полторы. Когда установилась российская оккупационная «власть», цены подскочили вчетверо. Россияне завозили свое лекарство через Крым, но медикаменты не действовали — люди покупали, пили, но это не помогало. Не знаю как, но волонтеры до сих пор завозят в город гуманитарную помощь.

До июня украинская связь пробивалась. Ее глушили, было такое, что почти месяц. А потом военные пообрезали провода, разрушили башни, и связь исчезла совсем, осталась только русская.

У нас были все: и буряты, и дагестанцы, и россияне, и так называемые «л/дновцы». Наверное, сначала им приказывали ничего не трогать, а просто держать город, но потом они почувствовали свою безнаказанность. Мы уехали, потому что началось то, что называют «беспредел». В Мелитополь начали массово завозить военных так называемых «л/днр» — их сразу видно, потому что они ведут себя как «гопота»: угрожают, мародерят и похищают людей.

Последней каплей стало то, что моему 11-летнему ребенку ткнули автоматом в спину. Мы были на рынке, а их военный пришел купить воды с заряженным оружием. Была давка, кто-то кого-то толкнул, и автомат оказался возле моего ребенка.

Я преподавательница украинского языка, и все знали, что жду Украину. Когда появились новости о Буче и Ирпене, как раз шли разговоры о том, что Мелитополь могут вот-вот деоккупировать. Мы боялись не того, что в городе могут идти боевые действия, а того, что свои же соседи, которых знаешь всю жизнь, могут «сдать».

Выехать из Мелитополя можно через временно оккупированный Крым или с маршрутчиками, или людьми на своих авто. Мы собирали деньги несколько месяцев, и выехали с проверенными перевозчиками через пункт пропуска в Васильевке. Заплатили по 200$ с каждого. Нас держали на блокпосте два дня.

Война как никогда проверяет людей. У нас много местных героев, которые рискуя жизнью, вывозили людей, организовывали помощь.

И когда кто-то говорит, что там никого проукраинского не осталось, это не так. Есть люди, ради которых следует освобождать город и хранить эту территорию, потому что там живут те, кто ждет Украину.