В 2003 г. я ушла из отдела по аккредитации столичного украинско-американского института, проработав там 3,5 года. Документы для аккредитации занимают несколько больших папок-фолдеров, и в них внесена вся информация о вузе, о преподавателях, о программах и т. п. Если вуз или специальность не проходят аккредитацию (проверку качества), то выпускники не получают дипломы. Суть деятельности Государственной аккредитационной комиссии (ГАК) грубо можно сравнить с санэпидстанцией, которая отслеживает качество продуктов. ГАК отслеживает качество предоставляемого образования.
Когда в марте 2014 мне нужно было написать о новой концепции по аккредитации и посетить для этого коллегию ректоров, я подумала, что придется перелопатить массу информации, ведь я вышла из темы 11 лет назад. Но, перешерстив интернет и придя на коллегию, я поняла, что пропустила совсем мало. Ректоры называли ГАК "монстром", просили уменьшить бумажный документооборот, сделать правила более понятными, менять эти правила пореже и т. п. Всё так, как 11-13 лет назад. Из нового – была просьба поскорее решить проблему аккредитационных дел, поданных в 2013 году, еще при министре Дмитрии Табачнике. Еще одним существенным отличием от начала 2000-х было то, что министерское руководство (в лице министра Сергея Квита и замминистра Инны Совсун) внимательно слушало все эти требования и соглашалось с их правомерностью. Соглашалось с тем, что ГАК – это "монстр", и обещало заменить его новосозданным независимым агентством. Правда, вопрос, как быть с поданными в монструозный ГАК аккредитационными делами, тогда так и остался без ответа. А ведь из-за проволочек студенты, заканчивающие эти вузы-"неудачники", рисковали остаться без диплома…
Прошло почти 1,5 года с той мартовской коллегии. По состоянию на июль 2015 новое агентство так и не создано. ГАК так и не расформирован.
Из достигнутого – новый закон о высшем образовании уже принят. К слову, ко 2-му чтению в него внесли 959 (!) поправок. Это при том, что закон готовили несколько лет, и руководил подготовкой экс-министр Михаил Згуровский, а в группу подготовки входил Центр исследования общества, которым руководила Совсун, нынешняя замминистра. Поправки вносил профильный парламентский комитет под руководством Лилии Гриневич. На мой взгляд, ее вклад сложно переоценить. Она обладает тем системным взглядом, который необходим в реформировании.
Но ситуация с аккредитацией кажется мелочью в сравнении с общим состоянием дел в отрасли. Оно становится месяц от месяца хуже.
Рискну предположить, что идея о платном среднем образовании (как это было во время СССР до 1956 года) все-таки воплотится в жизнь. Думаю, не случайно то, что соответствующие заявления делает не последний человек в отрасли - экс-министр образования, глава Академии педнаук Василий Кремень. Возможно, таким образом проверяется отношение общества к самой идее, которая давно витает в воздухе.
Год назад директор киевской школы, куда ходит моя дочь, на родительском собрании рассказывала "симптоматичную" историю. На коллегии в столичной горадминистрации председатель профильного главка сказала о скором введении платы за среднее образование. По ее словам, директора школ встретили эти слова аплодисментами. Она ждала подобной реакции и от родителей, но мы, родители, отнеслись к идее прохладно.
То, что пока возможность платного обучения в школах отрицает министр Квит, дает слабую надежду, что наши дети будут учиться бесплатно. Да, я понимаю, что "поборы" под видом "благотворительных взносов" или чего-то подобного никуда не денутся. Но есть риск, что будет и официальная плата за обучение, и неофициальные "поборы".
…Или вернуться к высшей школе. Год назад на коллегии говорили об уравнивании пенсий преподавателей частных и государственных вузов. Как известно, преподаватели государственных вузов имеют более высокую – научную – пенсию. Поэтому они держат свои трудовые книжки в госвузах, а лекции читают в частных. В момент аккредитации это превращается в проблему: ведь многие кандидаты и доктора наук, реально работающие в частном вузе, формально в нём не числятся (точнее, числятся, но как не по основному месту работы, а при аккредитации это не засчитывается). Получается формальная нехватка преподавателей с научными степенями. Уравнивание пенсий, кроме прочего, могло решить проблему.
Сейчас пенсионную дискриминацию преподавателей постепенно устраняют. Но, похоже, теперь все будут получать одинаково мало, а не одинаково много. Как в старом советском анекдоте: революцию сделали, чтобы все были одинаковыми, одинаково бедными. Впрочем, окончательные выводы делать всё же рано.
Понятно, что вопрос финансирования, вопросы отопления (а в этом году из-за удлиненных зимних каникул пришлось ужимать занятия), технического оснащения и пр. – это прерогатива правительства, а не министра. Понятно, что он сам заинтересован приложить максимум усилий, чтобы финансирование не урезалось.
Но на нынешнюю команду возлагались большие надежды. В 2014 планку поставили очень высоко.
Навскидку из достигнутого за 1,5 года можно вспомнить упомянутый закон о высшем образовании, внедрение перекрестного поступления в магистратуру, а также многочисленные встречи, меморандумы, договоры о партнерстве с западными образовательными институциями. Еще беспрецедентную открытость министра к общению, регулярные отчеты о проделанной работе замминистров в Facebook. Всё это, безусловно, важно.
Но теряется в потоке новостей об урезании, сокращении, уменьшении, оптимизации, минимизации...
Не хочу, чтобы подумали, будто я злорадствую по поводу скромных успехов новой команды. Наоборот, я кровно заинтересована в ее грандиозном успехе. Моя дочь пойдет в сентябре во 2-й класс, мой отец всю жизнь проработал в системе вуза и продолжает работать, сама я учусь на втором высшем. У меня масса знакомых, работающих в сфере образования.
Но пока я вижу, что мы возвращаемся в 1990-е. Во времена бедности и больших надежд. В том числе надежд на то, что "Запад нам поможет". А ведь помогать самим себе – это наша задача.
P. S. В это время в Германии высшее образование стало бесплатным для всех, в том числе для иностранных студентов.