До 24-го февраля Денис из Мелитополя был фотографом и блогером. Теперь же 20-летний парень беженец. Спасение от оккупантов он нашел за границей, но с нетерпением ждет возвращения домой.
Для Дениса Мелитополь - это город, где он родился и вырос, по-настоящему родное для него место. "У меня с ним куча воспоминаний и историй, ведь я редко покидал его пределы", - говорит молодой человек.
Парень прожил в оккупации восемь месяцев. По его словам, ему удалось адаптироваться к новой реальности. Чтобы не подвергать себя еще большей опасности, Денис чаще стал чистить свой телефон и обходит оккупантов десятой дорогой. "Триколоры повсюду начинаешь воспринимать как обыденность, но складывается ощущение, что живешь в каком-то параллельном, тоталитарном мире", - вспоминает молодой человек.
В разговоре с журналистом "РИА-Мелитополь" Денис рассказал, как для него началась полномасштабная война, об участии в проукраинских митингах, долгой и сложной эвакуации и планах по возвращению в освобожденный от рашистов город.
– Вы верили в то, что россия может начать полномасштабное вторжение?
– Я понимал, что все идет к полномасштабной войне рф против Украины, но я не мог этого себе представить всерьез. Я думал, что все обойдется или, что это опять "бряцание оружием", как уже было полгода-год назад. Я говорил о том, что нужно подготовиться к возможному вторжению, своей семье, но меня тогда проигнорировали, ибо никто в это не верил на тот момент. Чего уж греха таить, даже я тогда думал, что это просто СМИ нагоняют панику.
– Вспомните начало полномасштабной войны. Какие были первые мысли?
– 24 февраля началось для меня очень медленно, в отличие от большинства украинцев. В тот момент я спал и, услышав взрывы, спросонья подумал, что это кто-то петарды взрывает в пять утра. Однако, когда я зашел в наш чат, то понял, что на аэродроме что-то взорвалось. Тогда-то до меня и начало доходить, что на самом деле происходит. Я вспомнил все те тревожные дни, которые предшествовали взрывам и быстро сопоставил факты. Сразу началась паника. Тотальная паника. Я побежал в ближайший банкомат, чтобы снять деньги, однако там уже была огромная очередь из людей. Кое-как сняв деньги, я поспешил домой, но лифт не работал, а в самой кабине лежал какой-то мужчина лет 38-ми – судя по всему его кто-то пырнул ножом. Он кричал, чтобы я бросил ему сигарету и угрожал. Отличное начало дня.
– Какими для вас выдались первые дни после оккупации города?
- Первое время я безвылазно сидел дома, поэтому акты мародерства, которые были столь популярны среди маргиналов, я не застал. Уличные бои я не видел по тем же причинам, однако мой друг позже скинул мне фото, где прямо под моим домом шла группа людей в военной форме и с автоматами. Потом постепенно страх развеялся. На улицах становилось все больше людей и мы стали понемногу ходить на вылазки, чтобы посмотреть, что вообще происходит.
В первые дни многие прятались от взрывов в подвалах домов, котоорые сложно назвать бомбоубежищами
Из особенностей первых дней оккупации - огромные очереди за товарами первой необходимости (человек 40 могло стояло в очереди за хлебом) и ощущение абсолютной анархии из-за отсутствия полиции. В первые дни оккупации у меня было такое ощущение, что я попал в фильм про постапокалипсис: пустые улицы, разбитые витрины, следы от пуль на центральном перекрестке, вскрытые киоски с одинаковой надписью "ПУСТО" там, куда еще не успели добраться мародеры.
– Ходили ли на проукраинские митинги в Мелитополе?
– Для меня было удивительно, что еще в феврале никто не вышел на улицы, хотя я понимал, что явно есть достаточно недовольных людей. Затем, 1-го марта, я увидел первый анонс митинга подобного рода. Несмотря на предупреждения со стороны родителей и дождь, я собрался и пошел на центральную площадь. К моменту, как я туда добрался, протестующие уже успели остановить пару военных машин возле бывшего ресторана "Челентано" и разойтись. Зато на второй митинг я уже пришел вовремя и не один. Тогда мы прогнали орков с площади и пошли в сторону СБУ, где они подстрелили одного из протестующих. Участники самоорганизовались и решили выходить каждый день в одно и то же время на митинги, чтобы показать оккупантам, что их тут не ждут, и поддержать нашу армию.
– Как реагировали на митингующих оккупанты? Запугивали их, применяли силу?
– Первое время было довольно спокойно - орки нас не трогали, но пробовали пускать слухи по типу того, что нам всем заплатили. По всему городу тогда ездил, как называл его мой знакомый, "пропаганда-мобиль" с огромными динамиками сверху и оглашал главную информацию, которую орки хотели донести до населения. В частности, они призывали "не ходить на проплаченные митинги". Дошло до того, что даже некоторые мои родственники начали спрашивать, сколько мне платят. Было забавно слышать подобный вопрос, учитывая, что это был очевидный вброс.
– В какой момент в Мелитополе прекратились митинги? Что стало причиной?
– Вскоре орки начали понимать, что мы таким образом очень сильно ломаем их виртуальный мирок, где они "освободители", которых ждут в Украине. Пришли к мэру Ивану Федорову и сказали, что если мы не перестанем выходить, то начнут просто расстреливать. Затем это было передано нам. Один из организаторов тогда еще огласил эту информацию людям, стоявшим на площади, и спросил, готовы ли они идти на такой риск. Все хором ответили, что готовы. Помню какое появилось в тот момент ощущение единства и мощи – когда безоружные люди идут, несмотря на то, что их могут просто уничтожить. В итоге это оказалось простым блефом и запугиванием.
Мы перестали ходить на митинги после того, как похитили сначала нашего мэра, а потом еще и одну из организаторов. Люди пытались собираться несколько раз после этого, но их начали просто разгонять и вылавливать. В общем, россияне воспользовались своей любимой тактикой террора против мирного населения. Затем митинги на всех оккупированных территориях постепенно сошли на нет, в то время как рашисты укрепляли свой тыл, чтобы не допустить дестабилизации.
– Оккупанты проявляли к вам излишнее внимание после митингов?
– Можно сказать, что мне повезло, ибо на меня никто не настучал, ко мне не приходили домой (не считая того раза, когда они проводили свой "референдум" и стучали в двери, но мы им не открыли). Появилась некая паранойя и выражать свое мнение было довольно опасно, ведь каждый собеседник мог оказаться пророссийски настроенным. Хотя и адекватные люди тоже попадались, просто многие тоже старались лишний раз не высказывать свое осуждение в сторону оккупантов.
– Что вам помогало не сломаться, находясь в оккупации?
– На самом деле я понимал, что Украина выиграет эту войну, поэтому мне даже было интересно посмотреть, что будет. Я воспринимал оккупацию как временную резервацию, в которой, хоть и не безопасно, но зато забавно наблюдать за тем, как виртуальный мир зверьков, решивших, что они могут захватить территорию и навязать свою волю местным людям, бесповоротно рушится и, где каждое их военное поражение приближает распад империи зла.
– Какой момент был самым запоминающимся за месяцы оккупации?
– Из запоминающегося могу отметить когда летом первый раз разбомбили аэродром Хаймарсами. Я рано утром проснулся только, чтобы увидеть прекрасный вид из своего окна: черный горизонт и столб дыма, что возвышался над городом, показывая необратимость разрушения этой "резервации" и их виртуального мирка.
– Когда и почему решили выезжать? Расскажите о самой эвакуации.
– Выезжать решил, когда орки стали проводить свой фейковый референдум и появились первые предпосылки к мобилизации на оккупированных территориях. Прятаться дома 24/7 у меня желания не было, поэтому мы с семьей приняли решение выехать из оккупации. Так как через Васильевку тогда не выпускали, то утром мы выехали из Мелитополя и поехали в сторону Крыма. На Чонгаре стали в огромную очередь из машин. Затем пробыли 12 часов на КПП. У мужчин забрали паспорта и провели во дворик, накрытый маскировочной сеткой. Там было около ста человек. В такой обстановке мы ждали, пока нас вызовет на допрос сотрудник ФСБ. Задавали стандартные вопросы про родственников-военных, проукраински настроенных знакомых и прочее. Затем забрали телефон на проверку. Что с ними делали в другой кабинке я не знаю, но мой девайс они разрядили до 4%.
– Насколько сложно далось пересечение границы?
– Ехали через Крым, рашку, а затем – в Европу. На границе с Латвией нам пришлось прожить почти трое суток. На улице, в сделанной из палок и пленки палатке. Лежа на поддонах при температуре в 1 градус тепла. От дождя и ветра эта конструкция могла защитить, но вот температура воздуха была та же. Повезло, что рядом была круглосуточная заправка с кафе, где разрешали поспать на полу. Но там уже было куча людей, поэтому приходилось искать себе место, чтобы никого не разбудить. Нереальное зрелище. Так я провел две ночи и только к концу третьих суток наконец подошла наша очередь и мы смогли пересечь границу.
– Каким видите будущее Мелитополя?
– Думаю, что его нет. До деоккупации. После освобождения города я хочу вернуться. Возможно уже не на ПМЖ, но за месяц жизни в Европе начал скучать по дому. Интересно посмотреть, что будет происходить в городе после деоккупации. Хочу, чтобы все те, кто прислуживал режиму путина, понесли наказание, а также увидеть воочию, как гордо поднимут украинский флаг над городом. Ну, и возможно еще разок устроить ходу по Мелитополю в память о Героях, которые пожертвовали собой, дабы сохранить мир на нашей родной украинской земле.